В этот день в бывшую деревню Логойского района Минской области Хатынь вошёл 118-й батальон охранной полиции и окружил её. Всех жителей каратели загнали в колхозный сарай. Прикладами автоматов поднимали с постели больных, стариков, не щадили женщин с младенцами. Нелюди заперли в строении 149 человек, 75 из которых были детьми, обложили его соломой, облили бензином и подожгли.

Спастись удалось только двум девушкам — Марии Федорович и Юлии Климович, которые чудом смогли выбраться из горящего сарая и доползти до леса, где их подобрали жители деревни Хворостени Каменского сельсовета. Кстати, позднее и эта деревня была сожжена оккупантами, а обе девушки погибли в огне.

Из находившихся в сарае детей остались в живых также семилетний Виктор Желобкович и двенадцатилетний Антон Барановский. Витя спрятался под телом своей погибшей матери, которая прикрыла его собой. Раненный в руку, он пролежал до ухода карателей из деревни. А Антон Барановский был ранен в ногу пулей, и эсэсовцы приняли его за мертвого. Обгоревших, израненных детей подобрали и выходили жители соседних деревень.

Ещё троим — Володе Яскевичу, его сестре Соне и Саше Желобковичу — также удалось скрыться от нацистов.

Из взрослых выжил только 56-летний деревенский кузнец Иосиф Каминский. Обгоревший и раненый он пришёл в сознание лишь поздно ночью, когда каратели покинули деревню. Среди трупов односельчан Иосиф Иосифович нашёл своего сына Адама. Мальчик был смертельно ранен в живот, получил сильные ожоги и скончался на руках у отца.

Этот трагический момент из жизни Иосифа Каминского положен в основу создания единственной скульптуры мемориального комплекса «Хатынь»— «Непокорённый человек».

А Хатынь  стала символом массового уничтожения мирного населения, осуществлявшегося нацистами и их прихвостнями-коллаборационистами на оккупированной территории СССР, скорбной страницей истории белорусского народа.

В полесской деревне Ола в 1943-1944 гг. фашисты уничтожили несколько тысяч жителей

14 января 1944 года. Именно в этот день в 6 часов утра её со всех сторон окружил немецкий карательный отряд. Под предупреждающие выстрелы и подгоняющий лай псов всех, будто бы для регистрации, согнали в большой колхозный сарай. Пытавшиеся бежать падали, скошенные автоматными очередями. Тех, кто прятался в землянках и ямах, находили собаки. Из сарая забирали отдельными группами, заявляя при этом, что будут автомашинами отвозить в тыл, а отводили в другой конец деревни, заталкивали в дома, которые обливали горючей жидкостью и поджигали.

Сельчане гибли от огня и взрывов гранат, летящих в окна и двери. Стариков и детей живыми бросали в пламя, а тех, кто выбегал, убивали. Спастись из этого фашистского ада не удалось почти никому. Среди тех, кому посчастливилось, — Ольга Курлович с малолетним сыном, притворившаяся мертвой меж трупов, и Артём Устименко, который за несколько минут до расправы через потайной ход, что вёл с печи на потолок, вылез во двор и дополз до леса. Его хата стояла у самого сосняка, и ему удалось выбраться из деревни.

— В моей памяти, — рассказывал он, — и теперь стоит жуткий плач женщин и детей, погибающих в огне.

Ещё один свидетель тех трагических событий — Гавриил Зыкун:

— Так случилось, что за два часа до прихода карателей я с маленькой дочкой пошёл в лес. Вернулся через несколько дней, когда здесь уже были советские войска. Страшная картина открылась перед глазами. Все хаты сожжены. На пепелищах — обгорелые кости, во дворах, в огородах, за деревней — убитые. Много трупов около сожжённого колхозного сарая. Перед тем, как уйти из уничтоженной деревни, захватчики глумились над убитыми. Бросали трупы в колодец, в ямы, обливали бензином, жгли. Кое–где прикрывали всё снегом…

Советские воины похоронили убитых в братской могиле. Бывший офицер 48–й армии московский писатель Сергей Голицын рассказывал:

— В начале 1944 года мы прокладывали дорогу–гать в полосе наступления 48–й армии. Ко мне прибежали солдаты: «Скорее, скорее!..» Я был потрясён: груда сожжённых людей. Кинулись в глаза лапти да онучи на чудом уцелевших ножках обгорелого мальчика лет шести. И потом, в книге «Сказания о белых камнях» я вспомнил эти детские ножки, описывая события 6 и 8 февраля 1238 года, когда русский город Владимир был уничтожен завоевателями. Оккупацию Беларуси немецко–фашистскими захватчиками сравнил, таким образом, с татарским нашествием, трагедию Олы — с трагедией Владимира… Ола — самая трагическая деревня Беларуси. Это 12 Хатыней! И сгоревших судеб здесь около двух тысяч…

В июне прошлого года на месте сожжённого населённого пункта Ола с участием президента Республики Беларусь был открыт мемориальный комплекс.