Когда началась война, Елене исполнилось всего 4 года и 10 месяцев. Она была одной из четырех детей в учительской семье, что жила недалеко от Бобруйска.

– Когда начались бомбежки и фашисты стали поджигать деревни, мы уехали в местечко Растов – это Октябрьский район. Пробыли там всего пару дней. Однажды в марте рано утром к нам в дом пришли немцы и выгнали оттуда. Папы не было – он пошел передавать партизанам продукты, собранные жителями деревни. А маму с четырьмя детьми погнали прямой дорогой в Озаричи, – вспоминает выжившая в лагере смерти.

Она не скрывает: на пути навидалась такого, о чем хотела бы не вспоминать, но оно почему-то никак не забывается. Например, как стреляли в детей, которые устали идти и всего на минутку присели у обочины.

У Федора Семенова дорога в Озаричи была длиннее, чем у Елены Кашаед. Он жил в Гусаровке, что в Гомельской области. В его семью немцы пришли в марте 1944 года, тоже ранним утром.

– Они открыли дверь и с порога скомандовали: «Одевайтесь и выходите». На шоссе уже стояли грузовые машины, покрытые брезентом. В них сидели наши односельчане. Всех повезли на станцию Красный Берег и загнали в складское помещение. Только вечером дверь открылась: немцы пришли отобрать трудоспособных. Остальных погрузили в товарный поезд: забили вагоны людьми так, что ногу некуда поставить, – рассказывает Федор Демьянович.

Он отчетливо помнит: состав был новым – так пахнул краской, что дышать становилось совершенно невозможно. Люди разбили окна, чтобы поступал хоть какой-то воздух. Когда поезд останавливался, из луж черпали воду – кто посудой, кто ладошками.

– Нас привезли на станцию Рудобелка, но выгрузили в поле, – уточняет Федор Демьянович. – Там уже стояли пустые вагоны, в которых прибыли люди со всей Беларуси. Было холодно, самая мартовская распутица. Стоило в ней только кому-то увязнуть, когда нас гнали по дороге, немцы тут же стреляли по несчастному. Колонна в несколько тысяч человек растянулась километров на 10. Только к вечеру нас подогнали к реке Березина, к мосту из бревен. Помню, что с одной стороны была деревня, в окнах ее домов тускло мерцали огоньки.

В Озаричи семья попадет только через сутки. А пока 5-летний мальчик, его двухлетний брат, папа и мама устроились на ночевку под открытым небом – у огромной сосны. Родители оказались по-крестьянски запасливыми, и это в том числе помогло Федору выжить. Его папа нес на руках не только младшего сына, но и чайник. А мама – съестные припасы: полмешка сухарей и вареный коровий желудок.

– Когда фашисты пришли в нашу деревню, они выгнали нас из дома жить в баню и зарезали корову. Желудок выбросили – побрезговали субпродуктами. А мама его сварила и с собой взяла. Поэтому на привале мы смогли не только выпить чаю, но и перекусить тем самым желудком с сухарями, – рассказывает Федор Демьянович. – А утром нас опять погнали куда-то. Я видел, как недалеко от дороги расстреливали стариков и больных, которые уже не могли идти, трупы обливали бензином и поджигали, чтобы скрыть следы преступлений. Не доходя до Озаричей, колонна снова остановилась. Немцы опять устроили отбор: забрали оставшихся трудоспособных людей, остальных отправили в лагерь смерти…

Озаричи бывшие узники описывают совершенно одинаково: ровное место, огражденное колючей проволокой. С четырех сторон – вышки с немцами. По периметру лагеря смерти бегали овчарки. Приближаться к колючей проволоке строго запрещалось: за это могли убить. Но даже под страхом смерти узники находили возможность просунуть руку за ограждение, где все еще был снег. Тот, что выпадал на территории лагеря, быстро исчезал.

– Воды не было – мы топили снег и пили, его же ели. Нас никто не кормил. С собой продуктов не взяли, одеты тоже были очень слабо – из дома выходили в спешке, – объясняет Елена Никануровна. – Мы пытались найти что-то в земле, хоть корни какие-то. Но не было и их. Помню, что хлеб привозили только однажды. Когда подъехала машина, груженная им, все ринулись к ней. Немцы этот хлеб бросали в толпу, кто успел схватить – тот успел. Потом оказалось, что он был заражен тифом. Мы все им в Озаричах переболели.

Бывшие узники лагеря смерти уверены: на них испытывали бактериологическое оружие. Немцы заражали людей тифом потому, что знали: Советская армия наступает и скоро дойдет до Озаричей. Там их будет ожидать зараза.

– Моя младшая сестра умерла от тифа. Но эта болезнь оказалась не самым ужасным в лагере. Голод и холод – вот что было по-настоящему страшно. От них погибало гораздо больше людей, – уверена женщина. – Мама потом нам рассказывала: «Утром открываю глаза: лежат холмики тел, припорошенные снегом…»

Федор Демьянович тоже вспоминает, что трупы были везде. Тела сбрасывали в ров на территории Озаричей, но люди умирали так быстро и в таких количествах, что их не успевали хоронить даже в братской могиле.

– Мертвых было вокруг очень много. Помню тело старика возле нашей палатки из еловых веток, женщины, которая только что родила малыша, – его труп был рядом с ней. Гибло много стариков и детей, – рассказывает выживший.

Он вспоминает, что незадолго до освобождения в лагерь смерти проникли советские разведчики, уверившие узников: совсем скоро все отправятся домой. Так среди выживших в Озаричах прошелся слух: наша армия на подходе, нужно подождать совсем чуть-чуть.

– Мы слышали, как мимо пролетают снаряды. Все грохотало и гремело. А однажды утром проснулись – тихо. Ворота лагеря открыты, люди выходят – и мы за ними увязались, – вспоминает Федор Семенов.

Многих не успели предупредить, что дорога заминирована, – немцы оставили узникам прощальный «подарок». Потому, даже дождавшись освобождения, часть людей так и не вернулась домой.

– На дороге подрывались семьями! На моих глазах это было, – рассказывает бывший узник. – Потом оказалось, что немцы заминировали не только дорогу. Одна из женщин, что с нами была в лагере смерти, только ступила на порог своего дома в деревне Озаричи – раздался взрыв. Ей оторвало ногу.

Но и после освобождения из лагеря смерти ужасы не закончились, уверяет Елена Никануровна. В последние дни войны бомбили так, что даже побывавшим в Озаричах было страшно.

– Мы уже уезжали домой из Калинковичей. Ночью бомбили – взрывы, огонь, матери кричат, дети теряются. Это был ужас. Война – это страшно.

| Елена ИВАШКО, газета «7 дней».

| Фото БЕЛТА и из открытых интернет-источников.